1 Пьер Жане, профессор психологии в Collège de France ПСИХИЧЕСКИЙ АВТОМАТИЗМ Экспериментальное исследование низших форм психической деятельности человека Философы издавна изучали человеческую психику, главным образом ее высшие проявления — волю и свободу воли. Интерес к этим проявлениям был вызван желанием понять поведение людей, степень ответственности человека за свои поступки. Хотя такой способ изучения вопроса кажется естественным, он наиболее труден и опасен: в сложных явлениях всегда наблюдаются отклонения и побочные ответвления, которые мешают пониманию их сущности. В наше время психологи исследуют самые элементарные факты, так как последние более доступны для изучения и позволяют объяснить сложные явления. Психическая деятельность в ее простых, примитивных формах и станет предметом настоящего исследования. Элементарную форму психической деятельности, отмечается ли они у животных или изучается на человеке, справедливо принято называть автоматической.

1. Пьер Жане Психический Автоматизм Читать
2. Психический Автоматизм Пьер Жане
3. Пьер Жане Психический Автоматизм Скачать
4. Пьер Жане Психический Автоматизм Скачать Бесплатно

Жане (Janet) Пьер (3. Руководитель психологической лаборатории.

Название это, по своему этимологическому значению, тесно связано с признаками, определяющими автоматические действия. Автоматическим называют любое движение, обладающее двумя следующими признаками: Во-первых, оно должно хотя бы казаться самопроизвольным, то есть начинаться в самом движущемся предмете, без участия внешнего импульса. Так, механическую движущуюся куклу называют автоматом, а механическую помпу, которую приводят в движение извне, так не называют. Во-вторых, это движение должно подчиняться известным законам и строгому детерминизму, без отклонений и случайностей. Именно эти два признака характерны для элементарных проявлений человеческой деятельности: они исходят от самого субъекта, и в то же время настолько регулярны, что не может быть и речи о свободной воле, как причине данного действия.

Но слову «автоматический» придают обычно другое значение, которое мы не так охотно принимаем. Некоторые авторы утверждают, что автоматическая деятельность является не только правильной и строго определенной, но также чисто механической и совершенно бессознательной. Такое толкование дало повод к многочисленным недоразумениям. Некоторые философы отказываются признавать наличие в человеческом сознании автоматизма (который, тем не менее, существует и без которого многие явления были бы необъяснимы), потому что полагают, что допустить последнее — значит уничтожить сознание и превратить человека в чистый механизм, состоящий из физических, лишенных чувствительности элементов. Думаем, можно допустить одновременное существование автоматизма и сознания и этим удовлетворить как тех, кто считает элементарные проявления человеческой психики автоматическими, так и тех, кто видит в них проявление сознания и чувствительности. Деятельность живого существа, проявляющаяся вовне в движениях, не может быть абсолютно лишена рассудка и сознания. Цель нашего исследования — доказать не только существование автоматической деятельности человека, но и показать, что эту деятельность допустимо называть психическим автоматизмом.

Философы, изучавшие человеческую психику только в ее высших проявлениях, резко отделяли автоматическую деятельность от других сторон духа и считали ее особой способностью, отличной от разума и чувства. Сложные явления, приобретя в процессе своего развития ряд точных признаков, значительно отличаются друг от друга. Было бы неправильно смешивать абстрактное рассуждение с практическим решением. Но не имеют ли эти способности, так не похожие друг на друга в своем высшем проявлении, общее начало, не происходят ли они от низшей формы жизни и сознания, в которой действие, чувство и разум слиты воедино? В дальнейшем мы и надеемся выяснить это; причем изучение элементарных форм психической деятельности явится в то же время изучением элементарных форм чувства и сознания.

Целостность является другим характерным и постоянным признаком высшей психической деятельности: воля кажется единой и неделимой, как сама личность, проявление которой она составляет. Но целостность мы считаем завершением, а не началом мышления: изучаемый нами автоматизм, прежде чем уступить место единой личной воле, часто проявляется в чувствах и действиях, которые независимы друг от друга. Исходя из этой точки зрения, мы и определим главные направления настоящей работы. Сначала мы изучим автоматизм в его простейшей форме, когда он всецело заполняет психику, то есть когда мы констатируем у индивида только одну мысль и только одно автоматическое движение. Но мы допустим, что нередко автоматизм может быть частичным и занимать лишь часть сознания, в котором одновременно протекают другие элементарные явления.

Психическая деятельность проявляется иногда в ненормальных формах: в некоординированных и конвульсивных движениях; в бессознательных действиях, то есть не сознаваемых тем, кто совершает их, и в импульсивных желаниях, которые возникают против воли субъекта и которым последний не может сопротивляться. Эти отклонения необъяснимы с точки зрения теории единой свободной воли. Станут ли они понятнее после исследования низших форм сознания? Думаем, что такое исследование позволит нам дополнить и проверить данное другими авторами решение этих проблем. В своей работе мы пользовались естественнонаучным методом.

Мы беспристрастно изучали факты, то есть простые действия. Опираясь на точно установленные факты, мы строили необходимые гипотезы и, по возможности, экспериментально проверяли вытекающие из них следствия. Исследование такого рода нельзя проводить, наблюдая явления, протекающие в нашем собственном сознании.

Последние вряд ли могут стать объектом правильного эксперимента; так как они совершаются при трудно определимых условиях и очень сложны. А главное, мы мало знаем о психических процессах, протекающих в нашем сознании. Это — неоспоримая истина, которую мы надеемся еще раз подтвердить. Здесь источник проблем, с которыми встречались философы, желавшие ограничиться наблюдениями за личным сознанием.

Тем, кто пытается доказать, что между состояниями сознания имеются последовательные переходы, то есть сделать из психологии естественную науку, невольно приходится останавливаться перед тем фактом, что «в цепи ассоциаций на каждом шагу наталкиваешься на бессознательные явления». 1 Многие авторы считают бессознательные явления исключительно физиологическими и для их объяснения прибегают к законам физиологии. Зачастую полезное обращение к физиологии кажется нам иногда преждевременным, так как, с одной стороны, этим психология отказывается от поиска истинных законов психических явлений, а с другой — физиология просто констатирует совпадение между данным психическим явлением и данным физическим фактом, не объясняя законов сознания. Стюарт-Милль, отстаивая в полемике с Огюстом Контом необходимость существования научной психологии, ответил на этот вопрос довольно неопределенно, и он действительно неразрешим, если за феномены сознания принимать только случайные факты, данные личным сознанием. Наблюдать простые, точные и законченные явления нужно на других, обращаясь к объективной психологии.

Конечно, психические процессы других людей мы познаем только косвенным путем, и психология не может начинать с них: но о наличии этих процессов можно заключить по поступкам, жестам и словам других лиц, подобно тому, как химик определяет составные элементы планет по цветам их спектра. Надежность подобных методов неоспорима. Итак, наше изучение автоматизма будет опытом экспериментальной и объективной психологии. Одно из главных преимуществ наблюдения за другими лицами перед наблюдением за самим собой является то, что в первом случае можно выбирать и исследовать тех лиц, у которых подлежащие изучению явления выражены в самой сильной степени. Правда, люди, у которых явления, едва наблюдаемые у нормального человека, выражены в исключительной форме, неизбежно являются больными; но это нисколько не мешает исследованию. По отношению к психическому миру следует допустить принцип, который принят в физиологии со времен Клода Бернара, а именно: для больного, как и для здорового, существуют одни законы, в первом случае наблюдается лишь усиление или ослабление явлений, существовавших при нормальном состоянии. Если бы наука была хорошо знакома с психическими болезнями, было бы нетрудно изучать и нормальную психологию.

Кроме того, «человек известен только наполовину, если его наблюдать лишь в здоровом состоянии; болезненное состояние также составляет честь его как морального, так и физического существа». Хорошо, что психология проникает понемногу в подробности различных психических нарушений, а не остается в области слишком отвлеченных обобщений, теряя всякое практическое значение.

Вот почему экспериментальная психология должна быть психологией патологической. Любой эксперимент предполагает варьирование явлений и условий, при которых последние имеют место; болезнь часто дает нам некоторые из этих вариаций, но делает это слишком медленно и при неопределенных условиях.

Настоящий психологический эксперимент заключается в том, чтобы определенным и заранее рассчитанным способом менять состояние сознания испытуемого лица. Moreau (Je Tours), один из наиболее крупных философски мыслящих психиатров, пытался достичь этого результата, используя гашиш. Но я считаю, что обусловленное им физиологическое нарушение очень сильно и опасно и дает довольно посредственный психологический результат. Кроме того, полученные таким образом психические изменения практически не могут контролироваться экспериментатором. Поэтому такой метод психологического эксперимента на практике мало пригоден. С другой стороны, существует состояние, которое очень легко вызвать и которое в то же время нисколько не опасно: это состояние искусственного сомнамбулизма.

Уже Maine Je Biran, один из предвестников научной психологии, в своих рассуждениях о сне, сновидениях и сомнамбулизме указал на пользу, которую психология могла бы извлечь из изучения названных явлений. Позднее Тэн рекомендовал использование сомнамбулизма в психологии. 2 Тогда же стали известны работы по этому вопросу Jouffroy, Maury и многих других психологов. Гипнотизеры постоянно указывали на пользу, которую психология может извлечь из подобных опытов: «Давая нам возможность заставлять разные уровни сознания функционировать отдельно, извлекать ряд душевных способностей из латентного состояния, бредизм дает психологии экспериментальную основу, делая психологию позитивной наукой».

3 Но предрассудки и страх перед дурной славой, с которой были связаны опыты животного магнетизма, долгое время мешали следовать этим советам. Нужны были открытия известных всем современных ученых, чтобы поставить вне всякого сомнения факт существования гипнотического сна и тех преимуществ, которые наука может извлекать из его изучения. Мы не станем останавливаться на вопросе о реальности гипнотического состояния и возможности его симулирования; такой разбор был бы очень длинен и, главным образом, банален. К тому же мы вместе с доктором Despine'ом, который много изучал сомнамбулизм, думаем, что «считать факты вымышленными очень удобно, чтобы избавиться от изучения того, чего не понимаешь».

4 Достаточно принять некоторые предосторожности, чтобы обезопасить себя от попыток обмана, на мой взгляд, более редких, чем обычно думают. Поэтому укажем лишь, при каких условиях мы в своем исследовании пользовались гипнотическим сном. Субъекты, над которыми проводились настоящие исследования, были почти все, за некоторыми исключениями, женщины, страдавшие более или менее тяжелыми нервными болезнями, в особенности той очень изменчивой болезнью, которая известна под именем истерии. Эти больные, главным характерным признаком заболевания которых является постоянная психическая неустойчивость, своими естественными припадками предрасположенностью к сомнамбулизму очень полезны для экспери­ментально-психологических исследований и для изучения автоматизма. Однако исследование подобных субъектов имеет свои трудности, так как они чрезвычайно изменчивы и, не говоря уже о склонности к плутовству, которую им приписывают часто несправедливо, они не всегда бывают одинаковыми в смысле психическом и физиологическом. Необходимо очень внимательно и долго следить за ними и изучать во всех фазисах их болезни, чтобы точно знать, при каких обстоятельствах и условиях экспериментируешь.

Затем, в силу своей неустойчивости, они крайне легко подвергаются внешним воздействиям: очень быстро меняются под влиянием книг, которые их заставляют читать, или слов, которые неосторожно произносят в их присутствии. Поэтому невозможно получить правильный результат, если исследовать их только один раз, случайно и не знать точно состояния их болезни, характера прежних мыслей и т. д.

Также нельзя наблюдать какое-нибудь естественное при их состоянии явление, если обращаться к ним с вопросами публично и говорить присутствующим лицам о производимых опытах и ожидаемых результатах. Нужно наблюдать их часто и экспериментировать над ними одному или с компетентными лицами, знакомыми с вопросом и понимающими необходимость неизбежных предосторожностей. Таковы условия, при которых мы старались производить наши исследования.

Объектами наших наблюдений были 14 истерических и поддающихся гипнозу женщин, 5 страдающих той же болезнью мужчин и 8 лиц с умственным расстройством и эпилепсией. Число подобного рода субъектов было нетрудно увеличить, если бы мы не поставили задачу экспериментировать прежде всего над лицами, хорошо изученными, физическое и психическое состояние которых можно было точно определить. Кроме того, считаю лишним приводить отдельно эксперименты, проведенные над всеми этими субъектами: будучи похожи друг на друга, они не дадут ничего нового и только усложнят наше изложение. Большинство экспериментов мы повторяли, по возможности, на небольшом числе хорошо изученных субъектов, на которых мы и будем ссылаться. Вот почему большинство явлений описаны нами по наблюдениям над четырьмя главными субъектами: Леонией, Люси, Розой и Марией. Эти четыре особы больше всех других удовлетворяли условиям правильного психологического эксперимента.

Наблюдая за ними в течение долгого времени, мы прекрасно изучили все детали их болезни и характера. Исследования, проводимые компетентными лицами, позволили свести до минимума влияние на них непродуманных поступков или неосторожных слов.

Невозможно было бы все предусмотреть и провести исследование, если бы нам не помогали лица, более всех способные оказать успешную помощь. В настоящее время философы практически не могут исследовать разум человека без помощи тех, кто посвятил себя изучению человеческого тела. Без врача, который указывает психологу на нужного субъекта с особенным заболеванием, предостерегает против возможных случайностей, все время помогает своим опытом, — психолог не мог бы приступить к экспериментальному исследованию психических явлений. Хотя такой, так сказать, союз между врачами и психологами в наше время является вполне обычным, я не могу не упомянуть о помощи и поддержке, оказанных мне врачами в Гавре. Я выражаю свою особую благодарность и признательность докторам Жиберу и Повилевичу, которые, не останавливаясь перед трудностями, охотно приняли участие во всех моих работах. Если приводимые в моей книге наблюдения (скорее, быть может, чем излагаемые в ней теории) имеют какую-нибудь ценность или интерес, то главная заслуга в этом отношении принадлежит им. Заключение Если мы попытаемся сделать общие выводы из наших длительных экспериментальных исследований, то столкнемся с большими препятствиями и рискуем впасть в крупные заблуждения.

Пьер Жане Психический Автоматизм Читать

Странные явления, которые мы рассмотрели, и соблазнительные теории, которые мы построили по поводу той или иной проблемы, могут увлечь нас на путь самых смелых философских гипотез. Но пускаться в рассмотрение этих гипотез, как бы соблазнительны они ни были, значило бы выйти из рамок принятого нами метода.

Одним из главных достоинств экспериментальных исследований, как это ни парадоксально, является то, что они могут вводить нас в заблуждение. Если можно доказать неточность того или иного наблюдения или ошибочность того или иного толкования, то это дает исследователю право думать, что в другом случае он был или будет прав. Между тем общие философские системы, так сказать, неуязвимы.

В самом деле, кто опроверг или сможет опровергнуть спиритуализм или пантеизм так, чтобы данная гипотеза стала считаться бесполезной? Вот почему мы не будем заниматься рассмотрением этих теорий, которые по своей природе лежат выше и вне пределов точного доказательства. Но ввиду того, что синтез, как мы видели, является отличительным признаком всякой умственной работы, нам необходимо свести воедино все наши исследования. Общие гипотезы являются простым символом, который более или менее хорошо резюмирует современное состояние изучения вопроса. Поэтому, хотя некоторые положения кажутся нам верными, их следует все-таки считать лишь временными и преходящими гипотезами.

В самом начале исследований по психологии философы высказывали в общем справедливое и, может быть, необходимое положение о полном разделении души и тела. Это положение, имевшее право на существование, было очень полезно в известный момент и способствовало изучению психологии. Но оно привело также к различным преувеличениям и заблуждениям. Слабость этой гипотезы обнаружилась, прежде всего, в метафизике, и трудность объяснения взаимодействия души и тела побудила философов строить самые запутанные философские системы. Из-за затруднений, а иногда и нелепостей, к которым приводили эти теории, философы изменили мало-помалу свое первоначальное мнение и под влиянием Лейбница, а потом и Канта, сблизили обе сущности, которые до того считись несоединимыми.

Эта эволюция философии вполне естественна и соответствует общим законам человеческого разума: для понимания явлений их прежде всего нужно разделить, ибо в науке расчленение есть первый шаг. Но расчленить — не значит понять. Для понимания нужно вновь соединить, свести воедино различные признаки и установить то единство в многообразии, которое свойственно и характерно для человеческого ума. Этот прогресс метафизических теорий о духе и материи не сопровождался, к сожалению, таким же прогрессом в науке о душе и теле. В самом деле, здесь проводилось такое же полное разделение психологических и физиологических явлений, как и в метафизике. Это разделение вылилось в форму признания антагонизма между мыслями и чувствами, с одной стороны, и движениями — с другой, подобно тому как метафизики противопоставляли друг другу мысль и протяженность. Но вскоре возникли затруднения, которые и заставили психологов, как когда-то философов-картезианцев, допустить существование связующих звеньев между явлениями, которые они сами разделили.

Теории о двигательной силе, мышечном усилии и даже о воле возникли в науке параллельно с пресловутыми философскими гипотезами о пластическом проводнике, случайных причинах или предустановленной гармонии. Однако этих промежуточных звеньев оказалось недостаточно, и мало-помалу ученые начали признавать участие движения в мысли и, наоборот — мысли в движении. Можно ли излагать теперь теории о физической инстинктивной, привычной или волевой деятельности, не упоминая о всех теориях сознания? Можно ли говорить о сознании, восприятии, внимании, не касаясь движений тела? В настоящее время уже невозможна теория чистого разума, не связанного с организмом и движением, и скоро уже нельзя будет защищать теорию чисто органического автоматизма без участия сознания.

Психологию и физиологию нельзя рассматривать теперь как две независимые дисциплины, или одну из них считать незначительным придатком другой. Нужно сказать, что между этими науками есть особая связь, которой нет в других дисциплинах, и что обе они являются параллельными описаниями, хотя и с разных точек зрения, одной и той же сущности.

Ограничив свое исследование изучением внешних движений, мы внесли свою лепту в дело построения современной теории, стремясь доказать полную связь, абсолютную нераздельность у организованных существ явлений чувства, мысли и физических движений. С другой стороны, мы доказали, что ни одно движение тела, как бы просто оно ни было, не происходит без наличия сознания. Говорим ли мы о положении членов тела, о позах субъекта и конвульсивных движениях во время припадка, когда субъект, по-видимому, теряет чувствительность и делается автоматом,— имеем ли мы дело с непроизвольными движениями или длительной контрактурой у субъекта, который в данный момент сознает все окружающее — всегда можно предположить, а иногда и доказать наличие сознания (правда, элементарного, но несомненного), которое длится столько же, сколько само движение. С другой стороны, нам удалось доказать, что, вызывая в психике субъекта какое-нибудь психическое явление: ощущение, галлюцинацию, понятие, сложное или простое восприятие — мы неизбежно вызываем у него соответствующие движения тела, сложность которых меняется в зависимости от самого психического явления. И, наоборот, если мы каким-либо образом уничтожаем движения, так что субъект не может, например, произвести определенное действие, произнести известное слово или вообще совершенно парализован, то в этот момент в сознании его можно заметить особый пробел: потерю образа или амнезию, потерю ощущения или анестезию. Наконец, каково бы ни было внешнее движение — является ли оно точным или неопределенным, сложным или некоординированным, правильным или изменчивым — в психике всегда наблюдается соответственное изменение. Интенсивная психическая деятельностью наблюдается при наличии ощущений и восприятий, привычная деятельность невозможна без участия памяти и, наконец, волевая деятельность возможна только при наличии суждения.

Словом, с какой бы точки зрения ни рассматривался этот вопрос, нет двух способностей — мышления и движения. В каждый данный момент мы имеем дело лишь с одной и той же сущностью, которая проявляется в двух разных видах. Как осуществляется это объединение вопреки внешним различиям?

Думаю, что современные теории познания дают на это ответ. Речь идет об одном и том же явлении, которое можно познать и исследовать двумя разными способами. Явление, которое я рассматриваю с внешней стороны при помощи органов чувств и которое толкую на основании правил и привычек моего мышления, не может представляться мне в том же виде, когда я рассматриваю его внутри моего сознания. Разница точек зрения, приемов и методов исследования и толкования так велика, что ее достаточно для объяснения внешних различий, которые ввели нас в заблуждение. Не нужно, однако, забывать эти различия, так как они являются результатом применения противоположных приемов познания.

Физиологическое исследование внешнего движения не должно быть уподобляемо психологическому исследованию представления, которым сопровождается движение. Каждое из этих исследований имеет свое значение и, в зависимости от рассматриваемого вопроса, та или другая из этих наук имеет больше преимуществ. Кто, например, будет создавать психологическую теорию пищеварения или физиологическую теорию силлогизма?

Но все же это не мешает тому, чтобы обе эти науки были параллельными и чтобы между ними была связь, какой нет между другими дисциплинами, так как они изучают один и тот же предмет с двух различных точек зрения. Человеческое познание, очевидно, было бы совершенным с точки зрения идеальной науки лишь в том случае, если бы каждому психологическому закону соответствовал закон физиологический. Стремясь к этому идеалу, обе науки помогают друг другу и, если одна из них больше продвинулась вперед в каком-либо отношении, она дает указания и директивы другой.

При исследовании внешних движений, которое занимает нас теперь, по-видимому, главное значение имеет пока психология, и даже физиологи,— нужно это отметить, как очень важный факт — нашли возможность объяснить действия сомнамбул только с помощью психологических законов. Оставим пока физические явления и, переходя к чистой психологии, постараемся объяснить ее законами исследованную нами автоматическую деятельность. Бланк миграционной карты казахстана. По-видимому, дело происходит так, как будто в психике человека имеются два действующих начала, которые либо дополняют друг друга, либо противодействуют одно другому. Рассмотрим отдельно каждое из этих начал. Существовать — говорили прежние философы — значит действовать и творить.

Поэтому и сознание, которое является самой настоящей реальностью, можно назвать активной деятельностью. Последняя является прежде всего синтетической деятельностью, которая соединяет несколько данных явлений в одно новое явление, отличное от них. Это настоящий творческий акт, ибо с какой бы точки зрения ни рассматривать этот вопрос, «множественность не объясняет единства» 5, и сам акт, благодаря которому разнородные элементы соединяются в новую форму, не дан в этих элементах.

В тот момент, когда рудиментарное существо впервые соединило несколько явлений в одно неопределенное ощущение боли, в мире произошел настоящий творческий акт. Этот творческий акт повторяется каждым новым существом, которому удается образовать такого рода ощущение, ибо сознание вновь народившегося существа, собственно говоря, не существовало в мире и, по-видимому, вышло из небытия. Таким образом, сознание само по себе уже с самого начала является синтетической деятельностью. Невозможно установить, какие именно элементы сознание комбинирует прежде всего. Подобно тому как физиология находит систему во всех элементах организованного существа, так и психология видят организацию и синтез всех элементов сознания, которые сегодня доступны для изучения. Но нет сомнения, что существуют психические организации и синтезы весьма различной сложности. Часто повторяющиеся простые синтезы становятся элементами более сложных синтезов.

Будучи более сложными, эти новые синтезы разнообразнее предыдущих. Продолжая оставаться равными себе единицами, они качественно отличаются друг от друга. Подобно тому как существа, составленные из одной клетки, все подобны друг другу, а существа, составленные из многих клеток, принимают различную форму, так и смутное осознавание удовольствия или боли мало-помалу превращается в определенные ощущения различного характера. Таким образом, каждое ощущение является сложным целым, в котором комбинируются психические элементы, соответствующие простым движениям. Нельзя сказать, что ребенок учится сначала испытывать то или иное ощущение, а затем уже обучается соответствующему сложному движению.

Тому и другому он обучается одновременно, и координация движений совершается параллельно с организацией элементов ощущения. Эти ощущения, в свою очередь, организуются в более сложные состояния, которые можно назвать общими чувствованиями. Последние соединяются между собой и образуют в каждый данный момент особое единство, которое называют понятием о личности, тогда как другие психические комбинации образуют различные восприятия внешнего мира. В некоторых случаях психика идет еще дальше и синтезирует эти восприятия в суждения, общие понятия, в художественные, моральные или научные концепции. Нас, конечно, удивляет эта творческая деятельность психики, так как мы не думаем, чтобы сложные научные синтезы, производимые гениальными людьми, содержались уже в элементах ощущений.

Мы знаем, что многие поколения людей имели в своем распоряжении те же явления и элементы, но им не удалось координировать их. Поэтому гения мы называем творцом. Но природа сознания остается неизменной, и ребенок впервые испытавший хоть самую слабую художественную или религиозную эмоцию, совершает собственными силами открытие или творческий акт. Человеческая психика обнаруживает еще деятельность другого характера, которую лучше всего назвать консервативной деятельностью.

Составленные однажды синтезы уже не распадаются и продолжают сохранять свое единство, причем сами элементы синтезов остаются в том же порядке, в каком они были расположены вначале. При благоприятных условиях ощущения и эмоции со всеми их характерными признаками сохраняются очень долго. Более того, если синтез, составленный ранее, не дан полностью, если в психике всплывают только некоторые его элементы, то консервативная деятельность дополняет прежний синтез, располагая недостающие элементы в том порядке, какой необходим для восполнения первоначального синтеза. В то время как вышеописанная (творческая) деятельность стремилась создавать, последняя, т. е. Консервативная деятельность стремится сохранять и повторять. Высшим проявлением первой является синтез. Главным отличительным признаком второй является ассоциация представлений и память.

«В области психики это соответствует великому закону механики о сохранении силы. Закон этот гласит, что любое движущееся тело продолжает свое движение до тех пор, пока какая-нибудь сила не отклонит его в сторону. При этом движущееся тело следует всегда по линии наименьшего сопротивления. Первый опыт соединил в психике ребенка ожог с пламенем и вызвал определенное направление мысли и движений. Поэтому в пользу синтеза пламя-ожог мы имеем положительную силу, которой ничто не противодействует». 6 В настоящей работе мы изучали следствия, вытекающие из этого общего закона сохранения и воспроизведения синтезов. Мы видели, что ощущения существуют долго и сохраняют входящие в их состав движения и выражения лица.

Если дан один элемент отдельного воспоминания или сложной личности, то всплывает все воспоминание или вся личность. Вызывая элементы того или иного ранее составленного синтеза, можно менять все сознание субъекта.

Наконец, когда субъект понимает смысл слова и речь, то, пользуясь некогда созданными синтезами, можно вызывать у него все акты и мысли в определенном порядке, который легко предвидеть. Тот, кто хочет наблюдать только одну сторону человеческой психики, может, конечно, остановиться на автоматизме, столь подробно изученном нами. Но для нас автоматизм является лишь результатом совершенно другой деятельности, которая сделала возможным этот автоматизм в настоящее время и которая к тому же почти всегда сопровождает его.

В самом деле, пока существо живет, обе описанные деятельности проявляются в психике одновременно. От их взаимодействия и равновесия зависят физическое здоровье и гармония духа. Подобно тому как в государстве новаторская и консервативная деятельность должны регулировать и ограничивать друг друга, также и в психике деятельность настоящего момента, способная создавать новые синтезы и приспосабливаться к новым условиям, должна находиться в равновесии с автоматической деятельностью, которая стремится сохранять нетронутыми прежние эмоции и восприятия. Нормальная психика предоставляет автоматизму лишь некоторые низшие акты, которые при неизменных условиях могут повторяться, не причиняя вреда индивиду. Но она всегда настороже, чтобы в нужный момент создать новые комбинации. Это сотрудничество двух психических деятельностей и является условием свободы и прогресса. Но если творческая деятельность психики, поработав в начале жизни и собрав известное количество автоматических тенденций, вдруг приостанавливается и преждевременно затихает, то психика совершенно теряет равновесие и подчиняется влиянию только одной силы.

Психический Автоматизм Пьер Жане

Тогда возникающие явления не соединяются более в новые синтезы и не охватываются психикой для образования личного сознания индивида. Они входят в прежние группы и автоматически вызывают комбинации, которые когда-то имели право на существование. Конечно, если мы будем такого рода субъекта осторожно держать в искусственной и неизменной среде, освободив его от необходимости думать, то некоторое время он сможет существовать, будучи психически слабым и рассеянным.

Но если обстановка изменится, и несчастная случайность или сама перемена потребуют с его стороны приспособления и новых синтезов, то субъект придет в окончательное расстройство. Эти большие или малые расстройства, являющиеся результатом преобладания прежнего автоматизма над ослабленной синтетической деятельностью настоящего момента, мы и изучили в последней части нашей работы. Причем мы видели, что самые странные расстройства можно свести к нескольким простым законам и что психология в состоянии объяснить их. Изложенные нами общие соображения, резюмируя и синтезируя вышеописанные явления, должны считаться лишь вероятными гипотезами. Их несовершенство и даже ошибочность не мешают точности некоторых частных законов и тех фактов, которые, в наших глазах, являются существенной частью настоящего исследования. Похожие: Первично или вторично генерализованный припадок, развернутый джексоновский (с маршем, последующим параличом Тодда), двигательный. Сборник составлен на основе книг Учения Живой Этики, Граней Агни Йоги, Писем Елены Рерих Когнитивные изменения в процессе старения.

Факторы, влияющие на снижение интеллектуального уровня. Компенсаторные механизмы Ни один психический процесс невозможен без концентрации и удержания внимания на каком бы то ни было объекте или событии. Вы можете разместить ссылку на наш сайт: Медицина.

(, Париж -, Париж) - французский. Получил философское в Высшем педагогическом институте в Париже, преподавал семь лет в лицее в Ле Гавре. Затем обратился к медицины, в частности к проблеме и суггестии, что было обусловлено Ж.М.Шарко. психологической лаборатории клиники Сальпетриер. В этом же году получает степень доктора философии, в 1892 г. степень доктора медицины. С 1896 по 1934 г.

профессор кафедры психологии Коллеж де Франс, затем Сорбонны. Вместе с Г.Дюма основал журнал 'Journal de psychologie normal et pathologique'. Разрабатывал проблемы патопсихологии и психиатрии (, психастении, психастенический, психические ). Психику понимал как систему психических функций личности, которая образуется в филогенетического и онтогенетического развития. Это есть некая иерархия, включающая уровни от низшего, к которому принадлежат, элементарные формы ощущений, через, до высшего, на котором возможно схватывание реальности во всех ее.

Сами эти психические функции представляют собой готовности к определенным как внешним, так и внутренним действиям. В основе их лежит, которую можно изучать по ее проявлениям. На основе категории 'действия' создал общепсихологическую концепцию, в которой в отличие от бихевиористов рассматривал как результат интериоризации внешних, практических действий, имеющих социально значимый характер. Так, человеческая память первоначально появляется как коммуникативное, служащее для передачи важных сообщений, влияния на других людей, объединения их при выполнения той или иной задачи.

Затем внешний приказ превращается в самоприказ, который и образует высшую память, характеризующуюся (в отличие от памяти-'реминисценции') своим произвольным характером. В по отношению к действию психическое может выступать его 'подготавливающей' частью , регулятором действий , ' неполным' действием.

В психологической концепции возникновения неврозов подчеркивал в этом нарушения синтетической функции сознания, утраты равновесия между высшими и низшими функциями. Идеи Жане существенно повлияли на французскую психологию ХХ. ( Ж.Пиаже, А.Валлон) и на культурно-историческую концепцию Л.С.Выготского. Levolution da le memoire et de la notion du temps. 1-3, P., 1928; De langoisse a lextase. 1-2, P., 1926-28; Les debuts de lintelligence.

P., 1935; и фиксированные идеи. СПб., 1903; автоматизм. Французский психолог, психиатр и невропатолог. Медицины (1889), профессор (1902). Академик (1913) и президент (с 1925) Парижской академии моральных и политических наук. Действительный и почетный член ряда иностранных академий. Окончил медицинский факультет Парижского университета.

Усиленно изучал философию, которую с 1881 преподавал в Гаврском лицее. Ориентировался преимущественно на позитивистские воззрения.

Активно занимался исследованиями в ряде областей психологии и религиоведения. Под руководством Шарко в 1879-1885 исследовал истерию и истерический паралич. Считал, что истерии составляют своеобразное сужение поля сознания, расщепление сознания и выпадение части психофизических проявлений из-под контроля сознания. В 1889 опубликовал работу ', в которой изложил свою концепцию высших (творческих, синтезирующих) и низших ('автоматических') функций психики. В 1890 по приглашению Шарко возглавил психологическую лабораторию психиатрической больницы Сальпетриер, в которой около 50 лет занимался исследованием и врачеванием неврозов. В 1895 по рекомендации Т.

Рибо начал работать на кафедре экспериментальной и сравнительной психологии в Коллеж де Франс. Вскоре возглавил эту кафедру и руководил ей до 1934. В 1904 совместно с Ж.

Дюма основал журнал 'Нормальной и патологической психологии' - из ведущих психологических журналов Франции. На протяжении многих лет читал различные курсы лекций по психологии в Сорбонне и ведущих университетах Аргентины, Бразилии, Канады, Мексики и США. Предложил трактовку психологии как объективной науки о человеческих действиях.

Пьер Жане Психический Автоматизм Скачать

Выработал о психике как сложной, иерархизированной энергетической системе, обладающей определенной степенью психического напряжения В 1892 опубликовал капитальное исследование истерии 'Ментальное истериков' (в 2-х тт.). Разработал психологическую концепцию неврозов, согласно которой они возникают из-за функциональных нарушений высших функций психики и потери баланса между высшими и низшими психическими функциями. В 1894 ввел в оборот 'психастения'. Выделил психастению в качестве самостоятельной формы психических заболеваний и создал биопсихологическую теорию психастении. В исследованиях психологии личности особое придавал единства, различения и индивидуальности. Практиковал лечение сном. Признавал главенство психологического фактора в гипнозе.

Оказал существенное воздействие на формирование представлений Фрейда и И. Брейера о природе психики и неврозов. Считается предшественником в трактовке истерии, роли бессознательного в неврозах и др. Отдавая должное отдельным достижениям психоанализа, в целом относился к нему критически. Полемизировал с Фрейдом и др.

Отверг психоаналитическую идею о психосексуальной травме как главной причине неврозов. Сыграл значительную в развитии психологии, психиатрии и психотерапии.

Книг: ' и фиксированные ' (1898), 'Навязчивые состояния и психастения' (2 тт., 1903), ' (1909), 'Психологические способы лечения' (3 тт., 1919), 'От тревоги к ' (2 тт., 1926-1928), ' памяти и понятие времени' (1928), 'Психологическое личности' (1929), ' и ' (1932), 'Истоки ' (1935), 'Предязыковой интеллект' (1936) и др. (1859—1947) - фр. Психолог и психофизиолог.

Докторских диссертаций «» (1889), «Ментальное истериков» (1893). С 1890 — зав. Лабораторией психологии в психоневрологическом госпитале Ж. Читал лекции в Сорбонне (с 1896) и в Коллеж де Франс (1895—1935). Основатель «Журнала нормальной и патологической психологии» (1904).

Пьер Жане Психический Автоматизм Скачать Бесплатно

Одним из первых в экспериментальной психологии стал трактовать психику не как физиологических процессов, а как самостоятельное. Психическую рассматривал иерархически (как систему рефлексов, склонностей, чувств, осознанных убеждений и рационального поведения) и динамически (на основе понятий «силы» и «психологической слабости», тревоги и защитной реакции, взаимоперехода эмоциональных состояний). Выделял в личности две составляющие: одна сохраняет структуры прошлого, другая, синтезирующая, организует настоящего. Чередование или наложение их друг на друга проявляется в «провалах» и «возвращениях» памяти, а также в истерических состояниях (анестезия, паралич без органических поражений, и Т.п.), которые свидетельствуют о существовании «второго сознания».

Пришел к о психической, а не физиологической природе истерии: он лечил при помощи, освобождая пациентов от травмирующих воспоминаний, скрытых в подсознании. Несмотря на гипотезу Ж. О существовании подсознания и признание им роли сексуальности в развитии психических болезней, Ж.

Остался в стороне. Исследуя, описал явление психастении (навязчивый ). В очерке о развитии памяти и понятия времени соотносил и с повествовательными практиками, со знаками, которые передаются и длятся, несмотря на убывание становящегося. В поздних по социальной патопсихологии и детскому мышлению разрабатывал проблемы психологии социального познания, ввел socius, обозначающее общества о самом себе. Les medications psychologiques. Paris, 1919—1923.

1—3; LEvolution de la memoire et de la notion du temps. Paris, 1928; La force et la faibicsse psychologiques. Paris, 1930; Les troubles de la personnalite sociale.